А Ленин всё завидовал.
Завидущий был.
Вильгельм, говорит.
Почему, говорит, Гриша на нас с тобой внимания не обращает? Может быть, мы с
тобой какие-нибудь не такие? Я в Швейцарии не сплю, не ем, все о нем, о любимом,
думаю. Почему не меня. За Юсуповой, говорят, гордячкой ухлестывает. У меня тоже
есть своя мужская гордость. Пусти Вильгельм, а?
А Вильгельм, надо
сказать, сам в Григория Ефимовича тайно страстно влюбленный, все не пускал в
Россию Ленина. И тем усугублял революционную ситуацию. Три источника и три
составных части марксизма тянулись к Григорию Ефимовичу. Верхи больше не хотели,
это они делали вид, что не хотели, а на самом деле, тайно страстно хотели. Низы
не могли уже терпеть. Почему всё Гришке? Мы тоже очень страстные. Тоже хотим с
барыней. И с барышней тоже, приговаривали те, что посмелее. Но Гриша был
по-прежнему самый смелый.
Ленин сидел в Швейцарии
и все писал и писал апрельские тезисы. На носу уже был февраль. Наше
наступление давно уже захлебнулось. Солдаты ревновали своих жен, вести с полей
были неутешительные, урожай опять хороший, жрать в городе было нечего. Распутин
все сам съел, роптала дворцовая камарилья.
Кайзер, наконец,
решился. Сколько можно, Распутина, говорят, не то из револьвера, не то
цианистым калием, не то сам пошел и утопился. А я все мечтаю. Промечтаю так
империю!
В Сибири битые туши
взывали к отмщению. Всюду голод, коррупция, измена и шпионаж. Протопопов
занимался спиритизмом, а в деревнях сидели без сапог.
Наконец грянуло,
покатилось. Ленин ехал в запломбированном вагоне, утирая слезы. Григорий
Ефимович, о необходимости которого так долго говорили хлысты, сыграл в ящик. И
некому было больше спасать Россию.
Приехал Ленин и занялся
революционной деятельностью. Что ж ему еще оставалось?
Комментариев нет:
Отправить комментарий